В чьих интересах действуют российские экологи?

— Что происходит сейчас с общественными организациями в России в свете применения нового российского законодательства об иностранных агентах?

— В ноябре 2012 года был принят Закон об иностранных агентах, так называемый закон 121, по которому любая организация, получающая средства из-за рубежа и занимающаяся политической деятельностью, обязана зарегистрироваться в Министерстве юстиции в качестве иностранного агента.

Перед этим власти хотели убедить организации в том, что надо добровольно регистрироваться. Они даже создали фейковую организацию, которая добровольно вошла в реестр как иностранный агент, чтобы показать, что никаких проблем нет, мол, вноситесь, приходите! Но ни одна нормальная общественная организация в России самостоятельно не хотела регистрироваться иностранным агентом. Почти все проигнорировали этот закон, и он заработал только в конце весны 2014 года, когда к нему была принята поправка, позволяющая Минюсту насильно вносить организации в реестр иностранных агентов.

После принятия данной поправки каждый месяц Минюст начал выпускать решения о том, что те или иные общественные организации вносится в реестр в качестве иностранных агентов. В июне этого года такая участь постигла правозащитников. В июле к ним прибавились «Мемориал», «Гражданский вердикт» и «Экозащита». Власти выбрали наиболее значимые для России НКО. «Мемориал» — самая крупная и уважаемая правозащитная организация в России, объединяющая диссидентов. И «Экозащита» – наиболее неудобный представитель экологического движения. Мы стали первым «иностранным агентом» среди общественных экологических организаций.

— Почему «Экозащита» попала в реестр, ведь закон распространяется на организации, занимающиеся политической деятельностью? Какой политической деятельностью занимается ваша организация?

— С нашей точки зрения, мы не занимаемся и никогда не занимались политической деятельностью. Мы в принципе не поддерживаем политиков, не участвуем в выборах, не баллотируемся в органы власти. У нас нет политических амбиций, и мы намеренно дистанцируемся от политического процесса как можно дальше, поскольку считаем, что должны делать работу, направленную на непосредственную экологическую защиту граждан и защиту окружающей среды.

Проблема состоит в том, что Закон об иностранных агентах, принятый в 2012 году, трактует политическую деятельность настолько широко, что под нее подпадает любая деятельность любой общественной организации. Сейчас даже не обязательно делать что-то потенциально конфликтное с точки зрения правительства — защищать окружающую среду или права человека, достаточно работать, например, с ВИЧ инфицированными, инвалидами или какой-то категорией граждан. Достаточно того, что организация направляет в органы власти некие обращения. Например, вы заботитесь об инвалидах и хотите, чтобы где-то на входе в больницу или в школе установили пандусы, направляя соответствующие письма городским властям. Даже это по действующему закону может быть трактовано как попытка влияния на принятие государственных  решений, государственную политику и, соответственно, признано политической деятельностью. Так как призыв установки пандусов для инвалидов как бы является новым государственным решением, то с точки зрения закона это превращается в политическую деятельность.

Такой пример был, когда одна из российских экологических организаций на Дальнем Востоке, весьма далекая от политики и специализирующаяся исключительно на охране журавлей, однажды отправила письмо губернатору в защиту этих птиц. Эта организация получала деньги из США и работала  с местным заповедником.

Их проверила прокуратура и постановила, что они занимаются политической деятельностью именно на основании письма губернатору.

На данный момент в реестр иностранных агентов внесены всего 15 организаций, включая «Экозащиту». Ситуация с нашей организацией не типичная.

У всех правозащитных организаций из реестра проблемы начались в прошлом году, когда были массовые проверки прокуратуры, которая сочла, что во всех этих организациях есть признаки политической деятельности, и те из них, кто получал иностранные деньги, были квалифицированы как иностранные агенты. Все эти организации начали судиться с прокуратурой, и так как не было механизма насильного включения в реестр, суды продолжались до тех пор, пока Минюст не получил право такого права.

У нас ситуация несколько была несколько иной – во время прежней массовой проверки прокуратура не нашла у нас никаких проблем и не выдала нам  предписания зарегистрироваться иностранным агентом. Но уже в мае 2014 года к нам пришел Минюст, начал так называемую плановую проверку и выдал нам длинное заключение на 10 страницах, где говорилось, что мы организация, выполняющая функцию иностранного агента. Что интересно, в вину нам ставилось, в первую очередь, противодействие строительству Балтийской атомной электростанции. В заключении Минюста говорилось, что решение о строительстве АЭС считается государственной политикой, соответственно, выступая против него, мы занимаемся политической деятельностью. К тому же, мы получали от иностранных фондов деньги, что стало основанием для включения нас в реестр иностранных агентов.

— То есть, репрессии являются местью властей за срыв проекта Балтийской АЭС?

— Мы думаем что да, что к ситуации причастен Росатом, поскольку ему не понравилась наша кампания против строительства Балтийской АЭС. Мы  ее  проводили как раз перед тем, как строительство остановилось. Нам удалось  добиться отказа ряда банков из Европы от финансирования этого проекта. Более того, от нескольких банков мы получили письменные заявления об отказе от участия в финансирования строительства Балтийской АЭС. Это перечеркнуло пять лет работы Росатома в Европе по поиску иностранных инвестиций и положило конец проекту, поскольку иностранный вклад был основным условием ее продолжения.

Росатом никак не комментирует этот случай, и когда туда звонят журналисты, хранит гробовое молчание. Но российские СМИ пишут о том, что, в соответствии с документами российского Минюста, нас преследуют за противодействие строительству Балтийской АЭС.

— Каким образом ваша кампания против Балтийской АЭС, как собственно и сама стройка, могли повлиять на энергетическую безопасность России? Возможно,  кому-то эти репрессии могут показаться вполне справедливыми?

— Мы вели общественную кампанию против строительства Балтийской АЭС с 2007 года. Наша позиция по вопросу строительства АЭС никогда не менялась и состоит в том, что мы считаем АЭС источником очень большой опасности в регионе. Для того, чтобы понять масштабы этой опасности,  достаточно вспомнить Чернобыль и Фукусиму. Если бы даже на этой АЭС не произошло бы серьезной аварии, то за 50-60 лет это место стало бы складом отработавшего ядерного топлива. Для такого небольшого по территории региона, как Калиниградская область, это фактически означает, что никаких перспектив у него не было бы, кроме как стать ядерной свалкой на последующие тысячи лет.

С точки зрения энергетической безопасности АЭС в Калиниградской области не нужна, поскольку этот регион обеспечен энергией — сегодняшняя современная газовая ТЭС производит там в полтора раза больше электроэнергии, чем пиковая нагрузка в любое время. Дополнительная электроэнергия там была нужна только для экспорта. Получается парадоксальная картина — люди в Калининградской области получают все риски жизни, не являясь при этом основным потребителем атомной электроэнергии.

И в случае противодействия строительству Балтийской АЭС сама по себе история  преследования «Экозащиты» абсурдна. Нас объявили иностранным  агентом за то, что мы не дали иностранным банкам вложить деньги в российскую АЭС.

— Чем это плохо, и какие юридические последствия наступают для организации после помещения в этот реестр?

— С точки зрения последствий есть две сферы. Одна — это некий набор технических требований к организациям, которые имеют такой статус, и вторая сфера — соответственно политическая.

В отношении первой можно сказать, что это серьезное ужесточение требований, это огромное количество отчетов в различные инстанции, которые надо сдавать до четырех раз в год, что для небольших организаций уже представляет проблему, это требование указывать во всех публикациях, на всех выступлениях, а также в Интернете, что организация является иностранным агентом. Если этого не происходит, организации грозит штраф за каждое невыполнение требований — около 200 тысяч рублей (это примерно 4 тысячи евро). То есть, для тех, кто сопротивляется, последствия довольно серьезные.

В России случилось так, что все общественные организации, попавшие в реестр иностранных агентов, за исключением одной фейковой, заявили, что они не признают себя иностранными агентами и, соответственно, не будут выполнять требований к иностранным агентам. И наша организация в этом числе. Недавно у нас наступил первый срок сдачи отчетов по требованиям для иностранных агентов. Мы решили не сдавать отчет, а это классическое гражданское неповиновение. В обозримом будущем нашей организации, скорее всего, будет выписан новый штраф.

— Кроме штрафов, какими могут быть юридические последствия отказа признавать себя иностранным агентом? Может ли это повлечь за собой закрытие организации?

— Конечно, это может повлечь закрытие организации. А, в перспективе, и тюремное заключение руководителя организации сроком до 2 –х лет.

Однако помимо внесения «Экозащиты» в реестр иностранных агентов против нас открыли дело по статье 19 часть 34 административного кодекса, где тоже предусмотрен штраф, за то, что мы добровольно не внеслись в этот реестр.

У нас был суд первой инстанции — нам дали штраф 300 тысяч рублей, это около шести с небольшим тысяч евро. Сейчас этот штраф мы пытаемся оспорить. В  суде шансов у нас практически нет, потому как суд не является независимым от госзаказа.

Мы решили, как почти и все другие организации, что мы ничего платить не будем, поскольку не собираемся платить деньги этому режиму. Мы пока не знаем, что будет дальше, но мы будем искать способы продолжения экологической деятельности. Возможно, мы будем как-то иначе оформлены.

— Почему у «Экозащиты» настолько принципиальная позиция по поводу статуса  иностранного агента? Если отвлечься от дополнительных технических проблем, чем этот статус так плох для организации? Вот, например, представительство Кока-колы в Москве – иностранная организация, и это им не мешает – россияне покупают кока-колу не меньше, чем какой-нибудь квас, и никакой пропагандой их не возьмешь. Возможен ли для вас компромисс с властями по этому вопросу для сохранения юридического лица и каких-то форм работы?

— Нет, для нас это не приемлемо. И здесь нужно пояснить, что статус иностранного агента нельзя присвоить никому кроме российской некоммерческой организации. С точки зрения правительства, если вы уже зарегистрированы как филиал иностранной организации, то это уже говорит само за себя. Статус иностранного агента придуман только для российских общественных организаций. Иными словами, если бы у нас была бизнес-компания, этот закон к нам был бы не применим.

Естественно, мы обсуждали, готовы ли мы пойти на подобный компромисс. И мы решили, что не хотим признавать себя иностранным агентом по ряду причин. Во-первых, мы не хотим подыгрывать правительству, которое взяло курс на подавление гражданского общества и даже придумало что-то вроде клейма для общественных организаций, подобного тому, как нацисты в отношении евреев во Второй мировой войне. То есть, российское правительство хочет, чтобы мы нашили себе нашивки, а мы на это говорим – нет! Сопротивление важно еще и потому, что если все будут тупо следовать всему, что примет правительство, то тогда точно не останется никакого гражданского общества.

Во-вторых, в этой ситуации путем несогласия и судебного оспаривания мы всего лишь защищаем свои права. Мы никакой не иностранный агент! Иностранный агент или организация – это субъект, который действует в интересах иностранного лица. Мы же всю свою жизнь действовали исключительно в интересах защиты экологических прав граждан Российской Федерации!

И сейчас, при помощи статуса иностранного агента российское правительство пытается нас отделить от граждан, от российского общества в целом, говоря:  «вот, смотрите, это иностранные агенты, они работают против интересов России», то есть, превращая нас в такую пятую колонну.

Это проявление истерики властей, которая тянется с конца 2011 года, когда в Москве вдруг вспыхнули протесты и люди вышли на 100-тысячный митинг из-за фальсификации на выборах. Именно тогда в Кремле решили, что общественные организации, тем более, критикующие власть, могут стать организационным ядром для будущих протестов. А так как в Кремле как огня боятся народного протеста, свержения власти, то приоритетом стала нейтрализация  всех тех, кто по их мнению, может стать таким организационным ядром.

— Видите ли вы какую-то аналогию с ситуацией в Беларуси? То есть, с той  тотальной зачисткой всех институтов демократии, вплоть до колледжей и университетов, которая была и продолжается у нас.

— Я думаю, что мы идем по беларусскому сценарию, и этому мы постоянно видим много подтверждений. Мы видим, что во многом то, что происходило и происходит в Беларуси, копируется в России. Может быть, не всегда одинаковы инструменты, но направление абсолютно то же самое. И я думаю, что сейчас для российских властей вопрос стоит так — удастся ли всех заткнуть, закрыть и запугать или сопротивление будет продолжаться? И в этом контексте история с иностранными агентами показательна.

— Что сейчас указывает на то, что сопротивление будет продолжаться?

— Я не знаю, сохранится оно или нет, и этого никто не может сказать. Я только вижу, что с 2011 года появилось много разных неформальных низовых инициатив, что граждане стали более активны, в том числе, те, кто никак не хочет  оформляться. Появляются новые группы, какие-то активисты находят себе пару и что-то делают на улице, по-разному. Это мы старая гвардия — с юридическими лицами. Мы публичны — нас приходи и бери голыми руками. А с 2011 года появилось большое количество незарегистрированных инициатив.

— История сталинских репрессий показывает, что неформальные группы из двух человек тоже можно уничтожить.

— Я не знаю, далеко ли пойдет Путин по этой дороге. Сейчас он пытается всех испугать. Пока все не испугались, он будет пугать дальше. Когда он остановится и почему, сказать это сейчас невозможно, поскольку пугают не только нас, но и сотрудников силовых ведомств, например. Например, недавно, у последних  забрали загранпаспорта и запретили выезжать за границу.

Сейчас путинская власть пытается донести по всем возможным каналам всем сегментам общества, в том числе, и своим, что сейчас у страны трудно время и нужно сидеть тихо. При этом есть какое-то количество людей, которые считают, что молчать нельзя, поскольку ни к чему хорошему это никогда не ведет.

— Чем экологическому движению и, в частности, «Экозащите», сегодня может помочь гражданское общество других стран?

— Нужно привлекать как можно больше внимания ко всем случаям репрессий, предавать их широкой огласке, публиковать информацию. Это наш главный инструмент — раскрывать злоупотребления и репрессии со стороны властей. Это очень важно делать, несмотря на то, что может показаться, что это абсолютно бесполезно, ведь от этого нас не исключат из списка иностранных агентов. Но здесь вопрос в другом – мир должен четко понимать, что из себя представляет Путин и его диктаторский режим. Иначе завтра возникнет ситуация, когда некие инвесторы скажут: «Разве есть какие-то проблемы с Путиным? Да нет, он прекрасный человек, в России хорошая экономика — почему не вложить туда деньги?».

— То есть, шум создает неприятности?

— Да, шум создает неприятности режиму и дает надежду нашим сторонникам на то, что не все потеряно, что у нас есть шанс выжить в качестве активистов. К счастью, пока речь еще не идет о физическом выживании людей.

— Что вы собираетесь делать в ближайшее время в контексте этой истории с иностранными агентами?

— Если нам не удастся отменить решения суда о штрафе в 300 тысяч рублей, то мы будем вынуждены ликвидировать юридическое лицо и думать, как дальше структурировать свою деятельность. Мы хотим дальше работать, поскольку наша  задача – это решение экологических проблем и предотвращение угроз для населения. Мы защищаем экологические права граждан России – это то поле, в котором в России нужно работать и где ситуация тяжелая. Иными словами, мы не можем встать и уйти, когда у нас такое количество экологических проблем.